by yeo

Улыбчивый такой парень был. «Чего с рукой-то?» «Проткнули в драке» «Сжимается?» «Да, повезло, мимо сухожилий, не задело ничего» «Ну ты даешь» «Сам-то как?» «Ничего» и классический парень в образе рядом с ним, молча, холодными глазами, ведь если скажет что, или не дай бог пошутит, как в снежной королеве тут же, распадется на маленькие ледышки, и мы увидим, что он обычный хороший паренек, как и все остальные, и потому приходится сжимать челюсти, и желваки пульсируют, отстукивают в азбуке Морзе окружающим «я крутой тчк очень крутой зпт не подходи тчк».

«Этому руку проткнули» говорю брату, «да он безумный каратист какой-то, ищет приключений на задницу», но я понимаю что это от зависти, вспоминаю как тот крутил вертушку и торнадо-кик в зале и как мой брат работал по мешку, а он подошел и сказал, полусмеясь, «да тебя бы у нас за минуту убили бы» и брат не решился ему возразить.

У него был Killer Instinct и еще что-то, и когда Сеня поменял мне на время свою Супер Нинтендо на сегу, теплым летним вечером мы перешли дорогу и пошли туда, за «Диету» и детский сад, к высотным домам.

— Телохранителей привел с собой? — сказал он Сене, усмехаясь.
— Здорово.
— Привет, йео. Вот, держи, — и он передал мне пакет с картриджами.

Секреты железного домика, как помещались-то только там? А в деревянном еще умудрились второй этаж сделать, из фанеры, досок с вентиляторного завода, и свинца старых тракторных аккумуляторов. Не могу в точности померить теперь, площадку десять раз поменяли, и эти два домика, деревянный и железный, можно увидеть только с закрытыми глазами.

И еще вечер этот. Почему запомнился он? Кто там выбирает внутри что запоминать? Мы собирались в гости, и я оделся быстрее, и вышел ждать родителей на улицу. Я забрался на железного и, умело балансируя на узком угле крыши, материализовывал увиденные только что приемы каратэ в жизнь. Пустота вечернего двора, солнце начиная с середины четвертого этажа, и ноги летят выше головы, я оборачиваюсь и отпихиваю невидимого врага на край, потом добиваю, и он летит на землю, и полнота жизни переполняет меня, и я счастлив.

И вот именно там, в железном домике, Темик спросил меня как-то:

— Смотрел Кровавый спорт?
— Нет, а что это?
— Документальный такой фильм, про карате, как бои без правил в Гонконге проводились, не смотрел?
— Нет…

Документальный! В ближайшие же выходные мы отправились с отцом в видео-салон.

В центральном детском мире на Кузнецком на первом этаже вдоль лестницы тянулась разношерстная очередь, и мы были где-то посредине нее, в получасе от соприкосновения в волшебным миром той стороны голубого экрана — то ли на компах, то ли что там могло стоять в то время, давали поиграть пару минут в Karate Champ (или в The Way of the Exploding Fist, конкретных пикселей в моей памяти не осталось) на настоящих джойстиках с ручкой и одной кнопкой действия, точно так, как это делал Ван Дамм с бородачем в упомянутой выше документалке.

Отголоски восторга тех двух минут я слышу в своей душе до сих пор.

Из окна второго этажа смотрю мимо заборов и новых домов, поднимаюсь на цыпочки, чтобы разглядеть лучше, не пора ли хватать велосипед и мчаться к футбольному полю, и сидеть возле, пока Питос не заметит и скажет «о! йео приехал! давай с нами!».

А потом лежишь под проводами на берегу, и Серега рассказывает как прошел год, и у них Волга, и настоящая футбольная форма, и они ведут альбомы про Ротор, и знают составы всех команд наизусть, и еще они придумали какую-то свою монополию, и вскоре уже все рисуют свои монополии, но я помню, что у них она появилась первой, и они нравятся мне больше всех.

И еще у них есть самый старший брат, который уже учится в институте, который забил сумасшедший гол после моего паса через все поле, мимо всех игроков, ровнехонько на ногу, который восхищенно посмотрел на меня тогда, и он тоже болел за Голландию, и брал меня в команду с самого раннего детства каждый год, и в тот, мой лучший сезон, тоже.

«Нельзя болеть за Ротор» сказал мой дедушка. «Почему?» «Они в москве живут? Значит должны болеть за динамо, или спартак, или цска» «но они болеют за Ротор» «он волгоградский» «а я болею за Голландию» «…принеси мне водички» «холодной?» «да, вначале подставь кружку под холодную воду, чтобы она охладилась, а потом…» «знаю, знаю» «надо болеть за команду города, в котором живешь!» «я болею за Голландию!»

Сидели на крыше. Небо такое близкое, чистое такое, воздух такой, что голова становится объемной, и где-то на периферии сам, и не хочется назад, в глубину мыслей этих, обманов ее, что она сказала тогда, что имела в виду? плывут облака, сквозь дым заводских труб пробивается солнце, бликуют окна. Стрига курит, смеются что-то, вспоминают, как кто-то чуть не упал вниз, надышался клеем и что-то почудилось ему, смеются, ложусь под небо, слушаю, счастлив, близость какая-то со всем миром, свобода, и школьный двор далеко-далеко, и мелкие какие-то фигурки бегают по стадиону.

«Я хотел спросить тебя, а ты знаешь такого режиссера, Джона Ву?» скривился вбок улыбкой своей «я как раз хотел спросить тебя о том же» и понимаю, что скрепили на век только что, надежней некуда.

«С двух рук стрелять умеют только Чоу Юн Фат и Брюс Виллис» «А Тони Люнг?» «Тони Люнг…»

Воровал ручки у девочек и представлял, что это шприцы, забивался в дальний угол на третьем этаже. Во вторую смену тихо, как на улицах Сайгона, где Фрэнк обвязывал шарфом шею, перед тем как расстрелять парней в машине, и получить свою дозу.

«Я видел как Пол пустил ему пулю в голову, а он выжил. это настоящее чудо. может быть, он ждет, когда увидит друга, чтобы потом умереть.»

За ужином я вдруг заплакал и пошел к себе в комнату. Мама испуганно спросила «что случилось? эй? сынок, что случилось?» а отец сказал «он расстроился, что Фрэнк умер. оставь его.» я свалился лицом в подушку и плакал навзрыд.

«Слишком много драматизации там» Драматизации. Так я узнал слово.

Когда-нибудь я доберусь до постов, в которых будут диктовать игры, а не окружавший меня тогда мир. Но что я могу поделать, если в чертов Дум Труперс я играл исключительно потому, что персонаж там носил пыльник и стрелял с двух рук?

И никакой другой причины не было.

У нас комп стоял в родительской комнате, а у игору в его собственной, направо по коридору. Как-то мы с родителями приехали к ним в гости, поздоровались, поулыбались, пройдя через раздвижные двери, поприветствовали собаку, кивнув друг другу, завернули за угол, игору открыл дверь, «ЭТО ЖЕ МЭППИ!»

Сложно мне передать вам ту радость, что я ощутил.

Иногда Knuckle Fight снился мне по ночам, иногда грезился на яву, словно каким-то образом, может с помощью волшебных спичек или забытых в веках заклинаний, я мог вдруг оказаться в том мире, где все еще можно было в него поиграть. С тоской я понимал, что это не случится уже никогда.

И вдруг я увидел на экране живого Мэппи! Убегающего от бандитов! Крадущего картины! Вскрывающего сейфы! С теми же самыми звуками! Ровно того же самого Мэппи, которым я управлял больше 10 лет назад!

Я не мог поверить своим глазам.

— Как это возможно?!
— Это эмуляция, — улыбаясь, сказал игору.
— Мэппи…

У меня было чувство, словно я встретил вдруг своего самого закадычного друга, который переехал много лет назад в Канаду или не знаю в Австралию, и я уже никогда-никогда не надеялся не то что увидеть, услышать о нем, и вот он, живой и здоровый, с той же детской улыбкой, сидит напротив меня и рад видеть меня не меньше, и я не знаю что сказать, и улыбаюсь как дурак до самых ушей, и он смотрит на меня так же, и я глазами рассказываю ему все, что было за эти годы, и вдруг брезжит чувство, что еще ничего не потеряно, что еще можно откатить все то паскудство, что накопилось в душе, что можно еще стать приличным человеком, очиститься что ли от всего этого дерьма, потому что вот сидит человек, который знал меня совсем другим, и значит все это было взаправду, а потом я спросил:

— А?
— Да, — сказал игору. — В оригинале он называется Nekketsu Kakutou Densetsu.

Кто-то, Костя что ли, спросил: «а кто сильнее, ты или Рыжий?» Я был сильнее, но Рыжий стоял рядом, и я сказал «Дорохов». Рыжий благодарно усмехнулся.

Мы мчались с его отчимом по проспекту в их новом зеленом Фольксвагене и я вспоминал, как тот учил Рыжего, что в каждом деле надо быть лучшим, и что это его философия, что он сам за что ни берется, во всем старается стать лучшим, в волейболе, пинг-понге, футболе. Сейчас он вез нас к себе на фирму, где в сетевом режиме хотел доказать нам и самому себе, что и в Квейке он был одним из первым. До этого я не играл в Квейк ни разу.

Я закончил на втором месте. Рыжий прыгал как сумасшедший, но все равно ловил все ракеты прямо в пузо, я выскакивал из-за угла с рейлганом в руках и стрелял, плавно шагая к стене. Мне не нравилась манера Рыжего, его отчим охотился на нас как на зверей, откуда-то издалека, словно через прицел снайперской винтовки. Он хорошо знал уровни.

Когда Рыжий поступил в МГУ на юридический, я смутно подозревал, что на этом все и закончится. Не сейчас, но через год-два точно. Он пригласил меня на день рождения, его кучерявый друг выяснял что-то всю ночь со своей девушкой по сотовому телефону, минута разговора стоила тогда чуть меньше доллара, прилизанный жиртрест втирал про свои связи с солнцевскими бандитами, Рыжий обменивался шуточками на базе какой-то новой, не известной мне мифологии.

В середине вечеринки, я вышел на улицу и докопался до какого-то пьянчуги. После того как он упал, женщина, что была с ним, взяла меня под руку и сказала «пойдем», я вырвал ее руку и ушел прочь.

А еще были гонки на Спектруме, хотя какие там гонки, но там был целый монохромный город, и другие машины останавливались на светофорах, и заканчивался бензин, а в повороты он входил так резко, что перспектива менялась, и на миг все становилось трехмерным, и вот уже по перпендикулярной улице я набирал 150 километров в час и смотрел на обгоняемых в зеркало заднего вида.

И я не знаю в чем там была продвинутая геймдизайнерская техника, но мы гоняли с игору по этому городу часами, и никому и в голову не приходило, что в этой игре была какая-то цель, или что ее можно было пройти, а уж вопроса “что тут надо делать?” никто из нас не задал ни разу.

ГТА для спектрум, ни больше, ни меньше. Вид из кабины, но машину при этом видно. Кнопки на приборной панели как отсылки к Восходу Черной Луны и Найт Райдеру, и где-то совсем по касательной к Черту Таннеру из Долины Проклятий.

Но основная сила была не в этом.

Вначале можно выбрать город, и это вроде уровня сложности. Во втором городе он уже может стрелять и охотиться за драг-диллерами. Не помню сейчас, к сожалению, гонялись мы за ними или нет.

В моей памяти звонки в дверь и суетное раздевание в тесном коридорчике, удобное кресло в большой комнате рядом со столом в углу, большая красная кнопка блока питания. Двухкассетный Sanyo отмерял пленку в каких-то своих, а может даже и не условных, единицах, и поэтому я с легкостью мог выбрать и загрузить нужную игру. На обложке мы писали:

Saboteur - 123
Commando - 195
R-Type - 246 (не работает)

Абсолютная магия проявляющейся картинки при загрузке. Чашки с чаем и печеньями где-то рядом. Настоящий джойстик, палка с круглой кнопкой у основания, в руке. «Скоро бензин закончится» «Вижу» «Пора заправляться» «Сейчас, надо заехать за Джимми вначале»

Машины останавливались на светофоре, при перестроении он сигналил поворотниками, была даже карта.

Инди-разработчикам проще понять радость от таких мелочей, как включение поворотника. В некотором смысле, первые опыты с разработкой своих собственных игр в чем-то схожи с ощущениями тех лет. Может быть потому, что и там и здесь (пусть и с разных концов) приоткрывается некая тайна, от осознания масштабов которой захватывает дух. Тайна какого-то другого мира, вне суеты и рутины каждодневного и реального.

Помню, как в фильме «Большой» он играл в игру про какого-то волшебника, который должен был то ли проникнуть куда-то, то ли наоборот выбраться из подземелья или какой-то пещеры, и там показывали-то всего ничего, один экран, но и его было достаточно, чтобы почувствовать тот же вкус тайны и предстоящего и интереснейшего приключения.

Деревянная скамейка рядом с подъездом служила воротами. В конце книжки «Тройка без тройки» были иллюстрации с футбольными приемами и я отнесся к ним так же, как и к иллюстрациям с оружием ниндзя в книге «Кэмпо» — на полном серьезе.

Я сказал Володе «идем вдоль дома и пасуем другу другу на ход, потом обратно, и тогда будем принимать на грудь, навесами» «мой папа умеет чеканить плечами!» «плечами?» «да, он набрасывает на голову, а потом так плечами раз-раз, потом на коленочку»

Вечер был такой теплый. Я помню как он прыгал в сторону, чтобы поймать мяч, пущенный в угол. И потом навесами от первого до четвертого подъезда. Мне было девять, десять? А ему сколько? лет пять, наверно, и он уже так здорово работал с мячом. Он всегда хотел быть в моей команде, и когда мы делились, я выбирал его первым.

Почему я вдруг вспомнил об этом?

В Барбариане карлик утаскивал труп поверженного врага. Это был классный момент.

Продолжая вспоминать игры для спектрума, я не могу назвать ни одной игры, которую бы я прошел, или даже пытался пройти. Все в каких-то обрывочных сессиях, играли на первом бэкграунде этого, пытались разобраться с управлением в том, ну арканоид, может быть, играли на прохождение, но все остальные 24 кассеты?

На каждой кассете две стороны. На каждой стороне 10-15 игр. Рабочих из них 5-6. В которых понятно, что надо делать, 1-2. Но никто не жаловался.

Барбариан был на двоих, и так мы и играли, если я был один, то я снова отыгрывал, как в большинстве файтингов на годы вперед. Сделал два удара за левого персонажа, произнес пару фраз, сделал удар за правого.

На двоих выстраивалось дикое управление. 1234 на верхней клаве для передвижения, 5 кнопка атаки. 67890 для второго игрока. Стрелочек на тех клавиатурах не было, а wasd еще не изобрели.

Ютились на вытянутой в линейку цифровой клаве, сбивались, путались страшно, каждый исполняемый прием был всегда коряв и ни к месту, и поэтому все кувырком били по коленкам и судорожно нажимали на все кнопки. Мастера пытались выйти на дистанцию и отрубить голову одним ударом с разворота! Когда это получалось, монохромные персонажи начинали играть красками, 16-миллионов цветов бежали по жилам, и вместо вот этого:

мы видели приблизительно это:

До появления декодера, который стоил чуть ли не столько же, сколько и сам телевизор, я смотрел на эту картинку в ч/б.

Где-то в это же время, под скрежещущие звуки крутящейся пленки и психоделичные подрагивания разноцветных полосок, игра загружалась в монитор. Первая игра, в которой я мог быть ниндзей.

В синеве ночи он подплывал к пристани на надувной лодке, залезал по столбу наверх и проникал в здание. Автоматические пушки, подключенные к камерам слежения, открывали огонь на поражение. Натасканные злыми охранниками псы гнались и вгрызались в черное саботерово мясо. Саботер! В отзвуке этого слова мне слышались тайные знания и смертоносные техники, способности на грани человеческих возможностей, одиночество благородного воина.

Можно было поднимать кирпичи и гранаты, бить ногой в прыжке (!) и умирать, умирать, умирать. Возвращаясь к дважды удаленному посту про «неигрока», играть классически (проходить) в саботера было практически не возможно, как минимум, не уютно, да и не особо интересно. Не знаю почему. Может потому, что удар в прыжке никогда не попадал.

Может потому, что собаки снимали хп за мгновения.

Или потому, что на лестницу он взбирался только в случае плотного попадания каблука на ступеньку, но в любом случае, на титульной картинке был ниндзя, который двигался, когда я нажимал «вперед», и я мог отыграть длинную-длинную предысторию, в концовке которой он отправлялся на надувной лодке на свою последнюю миссию, из которой не суждено вернуться живым.

Там же на арбате я купил себе концертный альбом Аквариума «25». Проходя мимо Огурца, я смотрел на его мутные воды и думал о том, что теперь неожиданно точно понимаю текст песни «Сестра». Под блюз железнодорожной воды я набирал последних Мальборо в Энциклопедию Монстров.

Было лето.

«This is your story», протягивая руку, сказал мне Аурон. «Моя история», повторил про себя я. «Моя».

Так уж вышло, что каждая final fantasy для первого плейстейшена до этого была «моей». Кроме свесившегося хвоста у бублика соломенной головы.

Как рассказать теперь об этом? Столько лет прошло.

Kid Cloud: I used to think…they were all stupid.

Kid Cloud: …I know. I’m the one that was stupid. I really wanted to play with
everyone, but I was never allowed into the group. Then later… I began to
think I was different… That I was different from those immature kids. That
then… maybe…

После таких диалогов ФФ7 не могла не стать «своей» для миллионов подростков по всему миру. Потому что в такие моменты каждый из нас становился чуть более понятым и как следствие чуть менее одиноким, и понятым не дурачками из соседних подъездов или дяденькой в очках с толстой оправой, а настоящим героем, одиночкой, сражающимся в неравной битве в загадочном, таинственном мире, где уместны и возможны самые смелые, самые романтические наши мечты. И ты сам становился таким же, и вопреки всему этому анализу, чувствовал себя еще более «different» и «out of the group».

Я расскажу об этом подробнее, в постах про Лучшую Игру Всех Времен, современником которой я по счастью оказался.

Почти тот же тип главного героя прочно и сразу привязывал к себе игроков в восьмую часть. В 10-ке разработчики чуть-чуть ушли от сложившихся к тому моменту стереотипов, и мы получили блондина-весельчака, ассоциировать себя с которым задротам-анимешникам было уже гораздо сложнее. Но может быть они хотели стать теперь такими как он? Не знаю.

В любом случае, square подготовила сюрприз посерьезней. Отец главного героя оказался алкоголиком. Не буду говорить о том, для скольких детей в момент раскрытия этого сюжетного поворота ФФ10 становилась «своей» возможно еще больше, чем предыдущие части серии.

Мы ждали ее как Манну Небесную. Роботы одолжили мне пару тысяч, и я поехал на Горбушку за новым диском, должен был выйти пятый breath of fire, или новый wild arms, уже точно не помню. С трудом расфокусировав взгляд на вывеске «джекпота», я зашел в первый же павильон и рядом с головой продавца, сзади на полке, увидел:

«Вышла уже?!» «Вчера привезли»

И едешь домой в волнении, сжимаешь, проверяешь, пересматриваешь картинки на задней обложке.

В 13-й серии они убрали с заставки (и вроде бы и из самой игры) прелюд, и финал фэнтези перестала существовать.

В 10-ке это было так:

Новые эксперименты с левелингом несколько убили гринд. Отмененная глобальная карта несколько убила эпичность. Собранная в первые три часа команда несколько убила радость ее набора. По чуть-чуть здесь, по чуть-чуть там, и вот я ставлю громкость на ноль, включаю бг, и начинаю охотиться на монстров в calm lands только потому, что другого диска у меня попросту нет, ну или потому, что Риока скажет, что прошел на 100%, и я не хочу отводить взгляд, когда он с вызовом посмотрит мне в глаза.

В какой момент начинается тоска по игре? Не могло быть настолько плохо, потому что даже на подводный футбол я потратил больше 30 часов, и общее время около 200, не любил я Юну что ли? В этом все дело?

Или в этот момент что-то рухнуло?

Я согласен с нупом в том, что озвучка порой убивает игры. Если она не японская. Но тут и японская не помогла.

Словом, что-то не срослось там, у меня внутри, и даже suteki da ne не помогло.

Когда они шли к Занарканду, дух Promissed Land летал где-то рядом, шептал мне на ухо, и мы завернули за гору, и все было как надо, и он умер в конце, как завещал всем героям Чоу Юн Фат, но когда я узнал в ФФ10-2, что в случае 100%-го прохождения его можно будет спасти, перфекционизм сказал мне «давай», но я задал вопрос в инстанцию выше, крикнул в пустоту внутренних покоев, и ответом мне была тишина.

Представьте, что в какой-бы то ни было игре можно было спасти Аерис…